Александр РОЗЕНБАУМ:

Ребенку необходимо что-то предложить кроме улицы

 

ПНП: Я просмотрела ранее опубликованные интервью с Вами и нигде не обнаружила Вашего отношения к наркотикам.

А.Р.: Я врач. Какое у меня может быть отношение к наркотикам? Нет ни легких, ни тяжелых наркотиков, есть только вред, боль, жуть, которая заканчивается только двумя вещами: смертью или тюрьмой. Третьего не дано.

ПНП: Сергея Михалкова я спросила: «Как Вы считаете, надо ли людей, страдающих наркоманией изолировать от общества или они больные?» Он говорит: «А это пускай врачи объясняют». Поэтому я прихожу к Александру Розенбауму, поскольку он врач, и спрашиваю: «Так надо ли изолировать людей, которые страдают наркоманией?» Есть разные мнения.

А.Р.: Есть разные наркоманы: есть социально опасные, есть...вообще они все социально опасные. (Вздыхает). Это очень сложный вопрос и он Вам как судебному адвокату более понятен, да? Есть тихие, совершенные тихушники, да, ворующие из семьи, но все это до поры до времени. Есть люди, которые стерегут в подъездах фельдшеров с сумками. У них в сумках наркотики, так они бьют фельдшеров по голове — есть и такие, так сказать, наркоманы. Я вот работал на скорой помощи 5 лет и на наших врачей и фельдшеров нападали наркоманы с целью завладеть наркотиками, которые находятся в сумке. Когда у человека нет ни денег, ничего, а ему нужна доза — он пойдет на все что угодно.

ПНП: Вы все это видели?

А.Р.: Я это видел, я это знаю, я с этим сталкивался и этому есть масса примеров.

ПНП: Какие-то есть личные ассоциации? Я говорю не о личных чувствах, ни об ощущениях — личные ассоциации?

А.Р.: Мои личные ассоциации?

ПНП: Ваши друзья — музыканты.

А.Р: Да, были и есть у меня друзья — наркоманы. Это тяжелейшее горе. Это не просто горе, понимаете, это гибель организма, это гибель мозга, это гибель психики. И заканчивается все это двумя вещами, никакой третьей. Нету третьего: если человека не вылечить... Вылечить человека крайне сложно, но при этом нужно только одно — желание человека, прежде всего, его желание и твердая воля. Его. И дальше позиция Мира, которая тоже очень важна.

ПНП: Мира вообще?

А.Р.: Правительств. Правительств и сильных мира сего. Колумбийцы и афганцы завтра перестанут выращивать коку, если за те же деньги у них станут покупать пшеницу, рис или что угодно. Колумбийцы, которые выращивают коку — для них это сельскохозяйственная культура, так же как китайцы поколениями возделывали рис, а саратовские крестьяне пшеницу. Или просто надо платить им деньги, как платят северным народам — собственникам нефтеносной земли. Но вряд ли это сделают, потому что это — деньги, это колоссальные обороты денег. Мы с вами все равно свалимся в экономику и поймем, что существует огромное количество людей снизу доверху. желающих обогатиться и построить себе замок на одном из озер, либо великих американских, либо маленьких французских, либо наших карельских.

ПНП: Наши матери сегодня больше всего боятся двух вещей: чтобы сыновей в армию не забрали и чтобы они на наркотики не сели.

А.Р.: Правильно.

ПНП: Что бы Вы сказали матерям, которые не хотят пускать сыновей в армию? Не только об армии речь, а вообще... Матерям, которые сберегают своего мальчика любыми силами, любыми средствами.

А.Р.: Я их понимаю, с одной стороны. С другой стороны...знаете ли, в 18 лет мы разрешаем детям жениться, и в то же время в 18 лет мы ведем их за ручку и говорим: «Дяденька офицер, воспитайте моего маленького мальчика». Значит, давайте так: мы либо жениться не будем им разрешать, либо будем их в детский сад водить в 18 лет. Вы понимаете, есть понятия... определенные.

ПНП: Но чем их утешить, что им сказать?

А.Р.: Воспитывать нормальных мужчин, будущих майоров, полковников, солдат. Есть хорошая русская поговорка: «Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива». Подонков в армии воспитываем мы, мы с вами, мама и папа ребенка. У нас с вами конкретный ребенок и мы его конкретно воспитали. «Дедовщина» и старослужащие — это разные вещи. Никогда ни в какие времена ни в какой стране армия не держалась на генералах. Она держалась на старослужащем солдате, которые всегда были, есть и будут. Никто не пишет об огромном количестве нормальных «дедов» в армии и «годков» на флоте. Их очень много — нормальных ребят — старослужащих.

ПНП: Что будет делать Розенбаум на пенсии?

А.Р.: Розенбаум никогда не доживет до пенсии, к сожалению, потому что он всю свою жизнь до смерти будет работать.

ПНП: А директором зоопарка?

А.Р.: Очень хочется, но не получится.

ПНП: Вы засыпаете... В состоянии релаксации Вы что-то видите?

А.Р.: Мне снится новая аранжировка.

ПНП: А внук не снится?

А.Р.: Внук не снится (смеется).

ПНП: Внук вырастет и форму наденет. Какую форму хотите своему внуку?

А.Р.: Понимаете, если мой внук будет ценен для страны не службой... Я, кстати, не поборник того, что человек сидит в 18 лет в первом составе симфонического оркестра, государственного, или он первый кларнетист государственного оркестра в 18 лет...от него в этот момент его жизни и в армии, и государству еще никакого проку не будет. Но в будущем он принесет государству великую славу, если останется в симфоническом оркестре и его в армию не заберут. Он может играть в штабном оркестре, но и это будет для него плохо, потому что он все равно пойдет в штабной оркестр из Большого театра. Поэтому это для страны — тормоз, для него — тормоз. Поэтому если мой внук будет гениальным, например, шахматистом, то я постараюсь сделать все для того, чтобы он нашел себя как можно раньше. Но если он будет обычным человеком, я думаю, что он будет служить. Я не сторонник отмазки от армии. Но я приложу все силы для того, чтобы отправить его в элитную часть.

ПНП: Элитная — это которая, какая? Я имя прошу.

А.Р.: Элитная? Пожалуйста: Псковская военно-воздушная дивизия, например, или на флоте хороший экипаж хорошего корабля. Есть военно-морская пехота, есть хорошие элитные части, где делают нормальных мужиков, где есть нормальные люди и их много. Саша Чернов — бывший командир...сейчас он уже перевелся в центр из Североморска, а был он командиром дивизии «Спутник» военно-морской пехоты на Севере... Огромное количество замечательных офицеров, которые служат не щадя живота своего, которые воспитывают хороших солдат. Просто журналисты, к сожалению, гонясь за тиражами и дешевой популярностью своей газеты, пишут только о плохих «дедах», а надо обязательно писать и о хороших. Я Вам говорю: делайте материалы. Их очень много — этих ребят.

ПНП: Какой должна быть женщина, чтобы мужчина рядом с ней не пил и не кололся? Часто говорят: «Я бы не пил, если бы жена была другая. А так она мне жизнь испортила».

А.Р.: Ну, это философский вопрос. Философский вопрос задаете, на целый том. Для начала надо, чтобы они любили друг друга сильно и помогали друг другу в жизни.

ПНП: Он ей говорит: «Ты меня любишь? Давай вместе уколемся, забудемся и вперед».

А.Р.: Ну глупости это.

ПНП: Согласна.

А.Р.: Ну если он предлагает ей колоться, то значит они познакомились где-то в наркоманском учреждении.

ПНП: А мужчина: он должен семью кормить, Вы говорите, и быть профессионалом?

А.Р.: Все верно.

ПНП: А женщина?

А.Р.: А женщина должна охранять свое логово. ...Но это не значит, что она должна приковать себя к батарее наручниками.

ПНП: Скажите, пожалуйста, у Вас путевая дочь — это по определению предполагается. Скажите, что Вы делали...

А.Р.: (перебивает) Путевых дочерей не бывает.

ПНП: Ну да! Бывает, бывает! Просто Вы строгий папа, наверное. Вы что-то делали особенное или неособенное, предъявляли какие-то требования, которые отличаются от требований других отцов, для того чтобы Ваша девочка выросла такой, какой Вы ее сегодня видите. Наверное, Вы все-таки довольны ею по большому счету.

А.Р.: Я никогда не учу людей и свою дочь, в частности: надо делать так, надо делать этак, этого не надо делать. Единственное, что я ей всегда говорил — что никогда не надо садиться в машину к незнакомым дядям, потому что она девочка, а я врач скорой помощи и т.д. Я ей всегда говорил: «Не надо совать пальцы в розетку, не надо подбирать кнопки с ковра и совать их в рот». Я действовал по Павлову — бил по рукам, т.е. я воздействовал на нее резко, но только тогда, когда это угрожало ее здоровью.

ПНП: А в остальном - примером, да?

А.Р.: А в остальном только примером. Если папа бьет маму дома ежевечерне, к примеру, или вместе с ней выпивает с утра до вечера, а потом начинают мама с папой колотить друг друга, то ребенок, естественно, вырастает неполноценным. Бывают, конечно, исключения, но большей частью, конечно, «яблоко от яблони недалеко падает»...большей частью.

ПНП: Александр Яковлевич Розенбаум принимает участие в сборных концертах, как-то «Рок против наркотиков»?

А.Р.: Я не люблю такие концерты.

ПНП: Потому что?

А.Р.: Потому что это просто чистая коммерция для организаторов. Ничего для борьбы с наркотиками эти концерты не делают. Более того, на этих концертах, наверное, «высасывается» большое количество марихуаны, экстази и всего остального.

ПНП: Следовательно, Вы полагаете, что слухи о сегодняшней бедности людей среднего поколения и молодежи сильно преувеличены. По-моему, у сегодняшних молодых развлечений больше, чем было у тех, кому больше на 30 лет. Почему же их тянет к наркотикам?

А.Р.: Потому что Римская империя погибла от разврата. Я в этом глубоко убежден. Потом...послушайте, от того, что нет нормальных спортивных секций в школах, от того, что нет кружков кройки и шитья для девочек в школах, от того, что нет кружков авиа-судо-моделизма в школах.

ПНП: То есть, детьми все-таки надо заниматься?

А.Р.: В обязательном порядке — ведь ребенку все-таки надо что-то предложить кроме улицы. Я сам вырос на улице, я — уличный пацан, но мы на улице играли в «Соловьи – разбойники» тогда, когда Коля приходил с занятий по банджо, я — с тренировок по боксу, кто-то строил корабли, а после этого, уже после всех этих наших дел, мы собирались во дворах и дрались, и играли в «Казаков-разбойников».

ПНП: А чья это была заслуга — это была заслуга родителей, государства?

А.Р.: Это была заслуга государства,... государства, прежде всего.

ПНП: То есть сегодня задача государства организовать досуг детей так...

А.Р.: Конечно, конечно. Ведь без государства ничего не будет, потому что не будет такого количества меценатов, которые дадут такое количество денег, чтобы сделать судомодельные кружки такому количеству детей. Государство должно снять с себя определенную часть штанов, но сделать детям то, что было, понимаете? Когда коммунисты воспитывали ребят в лагерях, в том числе и пионерских, они отвечали за то, чтобы лагеря имели соответствующее оборудование: турники, лыжи, кольца, брусья, маты, мячи и все такое прочее. Это не значит, что я снимаю ответственность с родителей — ни в коей мере, но пока государство не займется досугом детей, не даст им альтернативу...ведь они... у них нету места кроме улицы. А на улице сегодня появились люди, которые хотят заработать деньги. Ну где люди находят экстази на улице?! Значит, им кто-то дает?!. Значит, когда они выходят на улицу — появляются люди, которые предлагают им развлечения соответствующие, на которые они присаживаются. И вот тут государство должно совершенно четко... безжалостная судебная расправа с наркодиллерами. Безжалостная! Они не употребляют, зачем им употреблять? Они совершенно по-другому живут. Они ходят в тренажерные залы и играют в гольф.

ПНП: Молодые говорят: «У нас нет сегодня удовольствий». Каковы были удовольствия в Вашей молодости?

А.Р.: Мороженое за 28. Я только что получил на обед лимонад. Ситро. Сейчас стали делать лимонад по старым рецептам.

ПНП: Что сегодня — источник удовольствия для господина Розенбаума?

А.Р.: Я получаю удовольствие самое большое, если у меня получается работа, от результатов работы. (Голос еще одного человека: «Скоро будет рыбаком у нас»). Вот...(имя) хочет присадить меня на рыбалку. Это, может, никогда и не удастся, потому что я не люблю комаров. Я люблю морскую рыбалку — там нет комаров.

ПНП: Скажите, почему в мединституты, несмотря на такую маленькую зарплату такой большой конкурс? Как Вы думаете?

А.Р.: Потому что многие люди из медицинских семей, а у нас это клеймо, мы вырастаем в медицине, мы не представляем себя вне медицины — дети медицинских родителей. Это, во-первых, династическая профессия. Раньше говорили, что династия — это у рабочих, а у интеллигенции — семейственность. Так вот это не так. У нас тоже династии. Медицина — это вещь династическая. Огромное количество детей медработников идут по стопам своих родителей.

И второе — огромное количество по-прежнему хочет быть докторами, это очень интересно.

В-третьих, есть огромное количество людей, которые абсолютно веруют в то, что профессия врача, как и профессия адвоката, всегда будет востребована. И я говорю: ребята, не уходите из медицины, прошу вас...

ПНП: Уверены в этом, да?

А.Р.: Убежден. Убежден, что в скором будущем врачи будут получать достойные деньги.

ПНП: Какой характер у собаки Розенбаума?

А.Р.: Очень добрый, и очень самостоятельный, и очень жесткий. Добрый и жесткий в одно и тоже время.

ПНП: А по отношению к окружающим?

А.Р.: Окружающих она... Если Вы идете со мной обниматься, и она чувствует, что я иду с Вами обниматься — она прекрасно себя чувствует. Будет счастлива и вильнет Вам хвостом. Если она видит и чувствует, что Вы идете ко мне с плохими намерениями — она оскалит зубы.

ПНП: Спасибо Вам большое.

А.Р.: Спасибо Вам большущее тоже.

 

Беседовала Марина Кащенко

Первоисточник

№ 10(37) май 2003

 

 

К списку интервью

 

Главная

 

Гостевая книга