Вопрос Александру Розенбауму: “Как вам удалось
бросить... пить?”
Ответ: “Я не
член клуба анонимных алкоголиков. Говорю искренне. Если вы не захотите сделать
это сами, никто вам не поможет. Никакие кодировки, ни подшивки, ни зашивки, ни
ампулы, ни швампулы. Только сами вы должны понять, что вам хочется - под забор,
деградировать? К этому приходят. Рано или поздно. В нашем народе нет
культурного пития. Я никогда не валялся под забором, не был совершенно жутким
ханыгой, никогда не блевал по углам. Однако я просто начал иногда забывать
слова "Вальса-Бостона", меня уже со скрипом приглашали на гастроли,
потому что я приезжал с нетрезвыми глазами. А с нетрезвым человеком, даже если
он хороший, добрый и умный, не очень приятно общаться. Поэтому встал вопрос:
либо оставлять людям больше, чем ты оставил, либо пойти и прилюдно красиво
умереть в сорок три (в 42 у меня была клиническая смерть), или повеситься,
выброситься из окошка, умереть в полете, как настоящий российский поэт... А
потом все будут устраивать вечера памяти. Два года максимум. А потом скажут:
"Мы, в общем, так и знали, что он допьется до чертиков..."
Я нормальный
человек. Ничего не зашил. И могу выпить водки, но не хочу, потому что сейчас
разговариваю с вами, а завтра у меня опять перелет и опять концерт, а
послезавтра - съемка. Я все время в народе и не могу позволить себе выпить. Но
когда я отрываюсь, предупреждаю. На День Военно-Морского Флота, например. Я
говорю: меня нет и искать меня не надо, потому что я бухаю со своими
братишками. И никаких проблем. Но это день, два, три, пять в году. А не
ежедневно и не еженедельно, и не каждую субботу в бане...”
“Пермские новости”. 04.05.2001.
